Дело Аслана Хагундокова: между двумя убийствами и десятилетием в тюрьме

21 апреля 2014-го, в Ростове-на-Дону был найден мёртвым предприниматель Пётр Аржаник. Его тело обнаружили в гараже жилого дома в Железнодорожном районе Ростова-на-Дону. Тогда СМИ сообщали о «расправе на бытовой почве», но позже версия изменилась: дело приобрело признаки заказного убийства. После чего имя Аслан Хагундокова появилось в этом уголовном производстве. В 2015 году суд приговорил его к 13,5 годам лишения свободы, и с тех пор он провёл почти десятилетие за решёткой.

Однако, около года назад Аслану, который все еще отбывает срок в тюрьме за якобы совершенное первое преступление, представили обвинение еще по одному делу. 19 ноября 2012 года, ранним вечером, у дома на Садовой-Спасской улице в Москве был зарезан чиновник Федеральной службы страхового надзора начальник управления организации размещения заказов для госнужд Фонда социального страхования России Олег Гвоздев.

Преступники действовали не профессионально — десяток ударов ножом (в том числе попадание в ягодицу и лицо), маршрут отхода через все камеры в центре Москвы, улики в ближайшую урну и отсутствие мотива. Расследование шло медленно, пока в июле 2024 года Следственный комитет не объявил о «прорыве»: в интервью «Московскому комсомольцу» представитель ГСУ по Москве заявил, что эксперты нашли совпадение ДНК с перчаток, изъятых на месте преступления. Спустя почти 12 лет после преступления – фигурантом вновь, по данным следствия, стал Аслан Хагундоков.

Редакция «Пятой власти» провела собственное расследование дел Аслана Хагундокова — человека, которого спустя десять лет после громкого убийства Петра Аржаника, снова обвиняют в убийстве высокопоставленного чиновника Олега Гвоздева. Мы погрузились в материалы обоих дел, изучили десятки страниц протоколов, экспертиз и судебных постановлений, нашли очевидные противоречия в доказательствах и заявлениях следствия. Редакция нашла и пообщалась с сестрой осужденного — Джульеттой Хагундоковой, которая почти десять лет борется за честное имя своего брата. Также мы узнали мнение адвокатов по обоим делам и сопоставили факты, которые до этого никто не соединял. Получившиеся выводы переворачивают представление о деле, где правосудие спешит быстрее истины. Всё, что нам удалось выяснить — в нашем расследовании ниже.

Профессиональный киллер с онкологией?

«Аслан наш в семье самый младший брат, — рассказывает его сестра Джульетта Хагундокова. — Аслан сам по себе честный, трудолюбивый и справедливый. Долгое время он работал в поселении Нальчика на “калибровочной”, — это место, куда свозили зерно, кукурузу, вроде элеватора. Но с 2002 года у него выявили онкологию».

Болезнь резко изменила жизнь Аслана. После тяжёлой операции он уже не мог возвращаться к физически трудной работе. Поэтому стал помогать сестре с заказами готовой еды, параллельно продолжая лечиться. Осенью 2014 года Аслан отправился в Москву за лекарствами, которые могли бы помочь ему восстановиться. Именно это и стало началом развития дальнейших событий:

«В начале сентябре 2014 года ночью моему брату звонит родственник Жигунов Аслан Хамишевич и говорит: “Приехали сотрудники из МВД Ростовской области, я только что вышел с допроса. Они интересуются телефоном, который я забыл в твоей машине”».

По словам семьи, Хагундоков ответил, что не сможет приехать, но попросил передать информацию что находится в Москве и сотрудники могут приехать к нему. Однако, спустя пару дней, 13 сентября, Аслан выехал к Жигунову КБР Урванский район, село Аргутан.

«После общения моего брата и Жигунова Аслан собирался уезжать обратно в Москву», – вспоминает Джульетта.

Но в Москву он уже не вернулся. Спустя 40 минут его похищают и увозят в неизвестном направлении.

Ночь похищения: били, душили ремнём, стреляли рядом с головой

Похитители зверски избивали Аслана Хагундокова.

«На нем не было живого места. Переломанные рёбра, глаза залиты кровью, кровь текла из уха. Следы на шее – его душили своим же ремнём. Он был босиком — они сняли его прямо с машины», – со слезами на глазах вспоминает сестра.

По словам сестры, неизвестные требовали от Аслана подписать признательные показания сразу по двум делам: по убийству предпринимателя Петра Аржаника (за которое позже осудили почти на 13 лет) и по разбойному нападению, которое расследовали в Кабардино-Балкарии.

«Они хотели, чтобы Аслан взял на себя вину за то, чего не делал. А также чтобы он подписал чистые листы, мол, потом они допишут, что будет нужно. Он отказывался», – рассказывает «Пятой власти» Джульетта Хагундокова.

Сестра Аслана уточняет, что пытки длились всю ночь:

«Стреляли рядом с головой, подставляли пистолет к уху, стреляли в небо, пускали ток. Брат несколько раз терял сознание. Когда приходил в себя, вдали слышал, как они разговаривали по телефону и называли кого-то по званию. Докладывали кому-то: “Не идёт на контакт, не хочет брать вину на себя”».

Аслан провёл в руках похитителей сутки. Его держали в багажнике, перевозили из одного места в другое. Несмотря на пытки и давление, Аслан не подписал признания. Только в два часа дня, говорит сестра, его выбросили на обочине — измождённого, едва живого. Произошло это после звонка в полицию, когда Джульетта с братьями начали искать Аслана, потому что тот не выходил на связь.

Когда семья узнала, где нашли Аслана, они сразу обратились в полицию. Но, по словам Джульетты, расследования по её заявлению о похищении брата фактически не было:

«Я сама им всё показала. Три точки: где его нашли, где стояла машина, которую видел Аслан, и куда его, вероятно, отвозили. Следственный комитет Урванского района просто упустил сроки. Они протянули до 2018 года, пока трёхгодичный срок не истёк».

После этого дело передали в РОВД, где открыли производство по статье 112 УК РФ — «умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести». Но и там, говорит Джульетта, время было потеряно.

«Они сделали вид, что работают. Потом истёк срок и там. А я не переставала писать, добиваться. И только в 2022 году мне удалось добиться возбуждения уголовного дела по статье 126 — “Похищение человека”. Но на данный момент и оно приостановлено», – рассказывает Джульетта.

По словам Джульетты, она неоднократно называла фамилию человека, которого считает организатором похищения — Аслан Жигунов. Именно с ним, утверждает семья, Аслан Хагундоков встречался незадолго до того, как пропал.

«Я называла его имя прямо следователям, — говорит Джульетта. — Но никто не захотел разбираться. Сказали — “недостаточно доказательств”. А как они будут, если ничего не ищут?».

«Я видела машину, на которой похитили моего брата»

По словам Джульетты, в декабре 2014 года Ростовские сотрудники приехали для обыска жилища на машине, на которой ранее похитили Аслана Хагундокова.

«Это была та же серебристая машина марки “Седан”, — говорит Джульетта. — У Аслана на голове был мешок или полиэтилен, голова закрыта. Ему сказали: если снимешь — будет хуже. Но он сорвал этот мешок в последний момент и увидел отъезжающую машину. Фара была разбита сзади. Это было в сентябре. А в декабре, когда они приехали, фара уже была целая».

Джульетта сразу заявила следователю, что именно на этой машине похитили её брата.

«Во время обыска я говорила: вот на этой машине был похищен мой брат. Но сотрудник Султанян заявил, что в сентябре меня здесь не было. А соседи в этот момент начали возражать, что видели его в магазине поселка в сентябре как раз в эти даты. Далее он не отрицал похищение, а отрицал свое причастие, так как хозяйничать в Кабардино-Балкарии они е могут. Далее все мои показания игнорировались и переписывались в угоду версии следствия», — подчеркивает Джульетта.

Вместо лечения – арест

Эта ночь, в сентябре 2014 года, стала переломной точкой. Через несколько недель реабилитации после похищения Аслан Хагундоков снова поехал в Москву, заканчивать ранее начатое лечение от онкологии, где вскоре его арестовали. С этого момента он перестал быть жертвой похищения — и стал обвиняемым в убийстве, за которое позже получил 13 лет лишения свободы.

В октябре 2014 года Аслана Хагундокова задержали:

«Вечером к нему подошли 12 человек. В документах пишут, что во время ареста было трое сотрудников МВД. Они сказали: “Мы должны доставить тебя в отдел”», — рассказывает Джульетта.

По её словам, Аслана подвели к квартире, где он проживал, чтобы он забрал свои документы и вещи.

«Он попросил взять вещи, — говорит сестра. — Дверь открыли, его сразу валят на землю, начинают бить ногами. Говорят: “Если откажешься, что это не твоё оружие, мы скажем, что хозяйка квартиры его держит, и увезём её”. Они прекрасно знали, что он не сможет подставить другого человека и возьмет весь удар на себя. Так его задержали».

По словам Джульетты, на тот момент следствие уже имело готовую портретную экспертизу и ДНК преступника — на пуле, гильзе и дверной ручке машины.

«Им нужен был человек “по назначению”, — говорит Джульетта. — И вот таким образом его доставляют в отдел в Москве. Там начинают снова требовать чистосердечное признание. Он на это не соглашается».

Убийство сквозь тысячи километров?

В обвинительном заключении Аслана Хагундокова представили как «наёмного убийцу, действовавшего по заказу», связанного якобы с криминальными структурами. Редакция «Пятой власти» пообщалась с адвокатом Магомедом Султановичем Бековым, который начал заниматься делом уже спустя пять лет и практически сразу пришёл к выводу: версия следствия — не просто хрупкая, она фактически не выдерживает никакой проверки на достоверность.

«Аслан до сентября месяца ни разу не был в Ростове-на-Дону и не мог совершить это преступление. В день убийства он находился дома, в Кабардино-Балкарии. Там были допрошены десятки свидетелей, которые подтвердили, что он действительно был дома — соседи, родственники, знакомые. Но никто следствия и суд не принял это во внимание», – рассказывает «Пятой власти» Магомед Султанович.

По словам адвоката, он выявил огромное количество нарушений, искажений, игнорирование очевидных фактов. Одним из таких фактов стало поведение самой потерпевшей — вдовы убитого Петра Аржаника. Изучив протокол судебного заседания, Беков обратил внимание на её показания:

«Я увидел, что вдова сомневалась, что Аслан — убийца. Она прямо в зале суда говорила, что есть противоречия, что доказательства какие-то неполные, что у неё нет уверенности. Это меня, честно говоря, немного приободрило. Ведь если сам потерпевший не уверен в обвиняемом — это уже о многом говорит».

Адвокат решил найти жену убитого Петра Аржаника. По его словам, он понимал, что прошло уже пять лет, но всё же дозвонился и она согласилась встретиться.

«Я объяснил, что мой звонок связан с делом ее мужа, так как я увидел в протоколе её сомнения. Спросил про видеорегистратор, ведь в деле были только фотографии, никаких видео. А она говорит: "Да, регистратор был, он до сих пор у меня дома лежит". Я попросил посмотреть, можно ли с него что-то достать. В разговоре она спросила: "Вы не боитесь браться за это дело? Ведь если человека так глубоко упрятали, может, за этим какие-то силы стоят?". Я ответил, что бояться мне нечего. Я хочу добиться справедливости. После этого она отдала мне этот видеорегистратор», – рассказал Магомед Султанович.

После чего адвокат отвёз регистратор специалистам, и те смогли сделать экспертизу по фрагментам видеозаписи с момента убийства. На этом видео, в определённый момент, стрелок заходит во двор, маска чуть-чуть спадает и можно рассмотреть часть лица. Эксперт, к которому обратился Беков, провёл детальное техническое исследование, восстановив кадры, измерив расстояние между глазами, пропорции головы, рост и тд.

Заключение прямо указывает на противоречия фотопортретной экспертизы, на основании которой осудили Хагундокова. По словам Бекова, эта экспертиза должна была стать ключевым доказательством в пересмотре приговора, потому что она показывает: человек на видео не является Асланом Хагундоковым.

С 2019 по 2023 год адвокат Магомед Султанович Беков неоднократно пытался добиться возобновления дела по вновь открывшимся обстоятельствам, указывая на существенные нарушения и нерассмотренные доказательства. По его словам, представленные материалы так и не были изучены должным образом — диск с доказательствами даже не вскрыли, а приложенные заключения и ходатайства остались без проверки.

Беков направлял жалобы в прокуратуру Ростовской области и в Генеральную прокуратуру РФ, однако, по его словам, на протяжении четырёх лет ни один из доводов защиты не был рассмотрен по существу. Он отмечает, что процесс затягивался на уровне областных инстанций, а решения сводились к формальным отказам.

Адвокат подчёркивает, что среди представленных им доказательств были и новые материалы экспертизы, в том числе сведения о слепке обуви, найденном на месте преступления, который по размеру не совпадал с обувью осуждённого Аслана Хагундокова. Однако ни постановления, ни заключения по этой экспертизе в материалах дела обнаружено не было, что, по мнению Бекова, свидетельствует о поверхностной проверке и нежелании пересматривать приговор.

Легенда Жигунова и телефоны, которых не существует

После похищения и первых допросов начинается, по словам Джульетты, череда странностей и пробелов в официальном следствии. В уголовном деле отсутствует биллинг с места происшествия, а также детализация звонков за сентябрь 2014 года.

Следствие утверждало, что именно по детализации звонков вышли на Жигунова Аслана. По их версии телефоны, которые работали на месте убийства, связывались с тем номером телефона, который якобы Жигунов забыл в машине у Аслана Хагундокова. По словам Джульетты, запись с фамилией Жигунова появились в материалах только в декабре 2014 года. При этом допрос самого Жигунова Аслана не провели. Ещё один серьёзный момент — подделка подписей.

«В постановлении, где продлевается срок следствия, подпись замруководителя СК Ростовской области Хуаде Аслана подделана. У меня есть заключение эксперта. В декабре и январе были ещё два документа с подделанными подписями», — говорит Джульетта «Пятой власти».

Детализация телефонов, на которой строилось обвинение, также вызывает вопросы.

«В деле позже появляется распечатка звонков, но не полноценно, а исключительно по нужным номерам. Биллинг при этом проведен не был. Номера, которые якобы работали на месте убийства и отключились за 10 минут до убийства, по версии следствия. На самом деле не отключались, они работали вплоть до 2019 года. Адвокат связывался с этими номерам, и удалось выяснить, что они зарегистрированы и живут в Ростовской области, а не в городе», — объясняет Джульетта.

Ещё одна странность — сама детализация звонков.

«Звонки с этих номер шли из Железнодорожного районного суда Ростова-на-Дону. Адреса — километры друг от друга. До места убийства — не близко. Но в материалах они сделали так, что эти три номера выдаются за заказчика, исполнителя и убийцу. Якобы они общались между собой, строили преступление. На деле — звонки шли из суда, а не с места убийства», — рассказывает Джульетта.

Следовательно, что к «номерам с места преступления» ни Хагундоков Аслан, ни настоящий убийца не имеют никакого отношения. Дальше — ещё более странные манипуляции следствия:

«После этого в деле появляются два или три номера, якобы использованные Хагундоковым в Ростове-на-Дону. И якобы он звонил девушке и старшему брату. Но это невозможно, потому что таких звонков не было. А три номера из первоначального поручения исчезли, не попали в детализацию. На кого они оформлены — никто не допрашивал. В уголовном деле этого нет», — подчёркивает Джульетта.

Адвокат Магомед Султанович Беков также акцентировал внимание на нестыковках и упущенных следах в биллингах:

«Я отработал более двухсот номеров. За истечением срока давности биллинги получить уже было нельзя — истёк срок хранения. Но среди отработанный мной номеров телефона — меня заинтересовал номер телефона, оформленный на «Людмилу» из Миллеровского района Ростовской области. По данному номеру телефона была выявлена связь с человеком, с которым предполагаемый исполнитель активно общался в дни убийства: номер выключился через пятнадцать минут после убийства, а затем включился снова через некоторое время. Материалами уголовного дела была установлена личность владельца, есть копии паспорта этого человека. Однако ни до, ни после проведения проверки данное лицо не было допрошено – что вызывает сомнения что Аслан был заблаговременно назначен виновным».

Беков отмечает, что Миллеровский район граничит с Украиной, и возможный соучастник или заказчик, после подтверждения исполнения заказа – мог скрыться на территории Украины.

«Подтвердить эту версию или опровергнуть можно было допросом владельца симкарты и отслеживанием биллингов, что так же не было проверено в ходе предварительного следствия. Если следствие не опросило владельца этого телефона, хотя у него есть паспортные данные — это огромный пробел. Почему? Неизвестно. Бумаги и распечатки есть, а люди — не опрошены», — подчёркивает адвокат.

В итоге, по версии Бекова, линия телефонов выглядит так: оперативники зафиксировали набор аппаратов в радиусе от места убийства; один из этих номеров связывают с окружением Жигунова; затем появляется версия о «передаче/смене» телефона; следствие формирует версию, но не проверяет альтернативные объяснения и не допрашивает очевидных свидетелей и владельцев номеров.

«Ситуация с биллингами — это классическая история, когда появилось подозрение, а дальше уже начали подгонять факты под версию. Но при желании эти факты можно было проверить: опросить владельцев, получить дополнительные распечатки, проследить маршрут по камерам. Но это не было сделано в должной мере», — отмечает Беков.

Биологические образцы, исчезнувшие экспертизы и «засекреченный» свидетель

Аслан был задержан 16 октября 2014 года. 6 ноября выходит постановление Бондаренко об изъятии образцов.

«По протоколу, 7 ноября у него берут кровь, отпечатки пальцев и тд. Он был запечатан 6-го, но ручка исправлена 7-го. Образцы брал специалист Марусян, опер из Ростовской области. Как только у Аслана берут образцы – все следы этих анализов пропадают. Вообще ничего нет, кроме постановления о том, что взяли образцы 6 ноября 2014 года. Всё остальное исчезло», — говорит Джульетта.

Адвокат Магомед Султанович Беков отмечает, что образцы брались для проверки следов. На месте преступления на одной пуле, гильзах, а также на смывах с ручки водительской двери, нашли потожировой материал:

«Дальше они берут у Аслана образцы крови, отпечатки пальцев и отпечатки ног и выносят постановление, — рассказывает Беков. — Это делается, якобы для последующей биологической экспертизы. Есть постановление об изъятии образцов, есть протокол об их изъятии, но… больше ничего. Нет назначения сравнительной экспертизы, нет документов, куда эти материалы дальше пошли».

Беков подчёркивает, что по логике следствия, материалы должны были отправиться в лабораторию ЭКЦ МВД в Ростове для установления генотипа. Но, как выяснилось, сравнение уже проведено неофициально, а официального документа о назначении экспертизы нет.

«Вероятно, там установили, что профиль Аслана не совпадает с найденным на гильзе и пуле, и дальше экспертиза не назначается. Исчезают материалы, нет сопроводительных документов. То есть формально образцы изъяты, но их дальнейшая судьба неизвестна», — поясняет адвокат.

Стоит отметить, что портретная экспертиза, которая должна была сопоставить рост преступника с ростом Аслана, была проведена только в феврале 2015 года. Изначально рост преступник, в экспертизе, был 165 сантиметров. Но позже ее «отредактировали» и подогнали под рост Аслана — 178 сантиметров. Стоит отметить, что в портретной экспертизе единственное совпадение — рост. Всё остальное по фигуре совершенно разное. Семья Хагундокова проверяли все эти данные лишь в 2019 году, когда адвокату удалось получить запись с видеорегистратора от жены убитого.

Следующий элемент следственных действий, по словам адвоката, вызывает ещё больше вопросов:

«Через год появляется засекреченный свидетель Брабус Илья, который утверждает, что за три дня до убийства видел конфликте между Петром Аржаником и велосипедистом Асланом Хагундоковым недалеко от места убийства. Однако, невестка, ехавшая в тот день с убитым в одной машине, сообщала суду, что никаких конфликтов на дороге с незнакомыми людьми на улице у Петра Аржаника не было. Камера видеорегистратора также не подтвердила слова свидетеля», – рассказывает адвокат.  

Еще один важный момент, что у Хагундокова онкологическое заболевание — саркома в области паха, и ездить на велосипеде он не может. А убийца – передвигался именно на велосипеде.

В итоге, несмотря на все несостыковки в деле, Хагундоков Аслан был приговорен к 13,5 годам лишения свободы.

ДНК, ШИЗО и перемещение в Москву

По словам Джульетты, жизнь Аслана Хагундокова в колонии была крайне напряжённой.

«Он отбывал приговор по назначению в Батайске Ростовской области. Там каждый день были угрозы: что он не доживёт, что с ним что-то случится», — рассказывает Джульетта.

Она подчёркивает, что угроза жизни брата ощущалась буквально каждую минуту. Аслан находился в Батайске до 2020 года, затем, по новому закону, был переведён ближе к семье — в Кочубей Ставропольского края, где условия стали спокойнее. Оставалось немного до конца срока и выхода Аслана на свободу за несовершенное убийство. Видимо этот факт не устраивал «виновников» нахождения Хагундокова за решеткой. Стали предприниматься меры, чтобы оставить его в тюрьме как можно дольше.

«2 апреля 2024 года ко мне поступил звонок: у Аслана взяли ДНК и перевели в ШИЗО. На вопрос на каком основании и в рамках какого дела – тишина. Через пару дней я выехала к начальнику колонии. Он лишь ответил, что не имеет права разглашать информацию», — говорит Джульетта.

По её словам, позже выяснилось, что ДНК брали обманным способом, без присутствия медработника.

«По документам стало известно, что ДНК брал старший опер одного из отделов Москвы – Пустоселов. При этом не присутствовал эксперт и медработник. Причиной стало «утерянное» ДНК Аслана. После этого брата сразу закрывают в ШИЗО», — объясняет Джульетта.

После повторного взятия биоматериала Хагундокова начинают строить новую версию, несмотря на то, что все десять лет его данные были в базе. В ходе повторных экспертиз были «обнаружены» потожировые следы Аслана на перчатках, найденных на месте преступления в 2012 году.

«В 2012 году, во время расследования убийства Олега Гвоздева, уже были проведены молекулярно-генетические экспертизы. На перчатках нашли кровь, сделали ДНК и внесли в базу данных. При этом совпадений с биоматериалом Аслана не было», — объясняет Джульетта.

По словам семьи Хагундокова, следственные органы экспертизу проводили по «новой методике».

«Им пришлось наложить якобы следы Аслана на материалы преступления вручную. Но биологи и криминалисты знают: потожировые следы за 12 лет деградируют и исчезают. В 2012 году ни криминалисты, ни экспертиза не нашли этих следов. А через 12 лет вдруг по новой методике они “нашли” следы Аслана. Как? Это даже технически невозможно», — возмущается Джульетта.

Сестра уточняет, что после этих событий Аслан был тайно перемещён в Москву.

«Я приехала в колонию и мне сообщили, что его переводят в Москву 15 апреля. Но по какому делу и почему — категорически отказываются объяснять. Позже я повторно выехала с адвокатом и мне дали свидание с братом, где Аслан сообщил, что его забирают в Москву по подозрению в убийстве», — рассказывает Джульетта.

«Шито» белыми нитками

Самый интересный момент, что до последнего Аслан и его семья не знали в убийстве кого его обвиняют. Подробности стали известны после выхода публикации интервью следователя в «Московском комсомольце». Видимо так работает тайна следствия, что родственники узнают материалы лишь после СМИ. В профессиональный праздник, день следователя, Светлана Зибарева дала интервью московскому изданию, где объясняла, как Мещанский МРСО СК Москвы “раскрыли” дело и нашли ДНК.

По словам защиты, в уголовном деле нет отметок о том, что запрашивались вещественные доказательства. Нет информации о том, что заключение эксперта с вещдоками возвращали в хранилище. Они возвращаются с результатами, но в расследовании этих отметок нет.

Хагундокова отмечает, что рецензии, которые они сделали на эти экспертизы, показали их недостоверность:

«Эксперты сказали, что экспертиза для доказательной базы не годна. В одной экспертизе написано, что образцы 2012 года принадлежат неизвестному мужчине. В другой — 2024 года, что это образцы убитого Олега Гвоздева», — рассказывает Джульетта.

Москва правде не верит

Стоит отметить, что в день перевода в Москву в уголовном деле нет сведений о том, что следствие получило материалы дела. Запрос на перевод Аслана от 10 января 2024 года, а дело возобновляется только 22 января 2024-го.

По словам защиты, 17 мая 2024 года Аслана вывозят на допрос в качестве свидетеля, несмотря на то, что уже есть совпадение ДНК. На протяжении всего этого времени, неоднократно от Пустоселова и конвоиров исходят угрозы.

«Один из конвоиров — отец следователя Куликова. В присутствии конвоиров Пустоселов угрожает, что у него есть доступ к Аслану и он добьётся признательных показаний», — говорит Джульетта.

СИЗО, спецблок и сокрытые доказательства

Джульетта Хагундокова также рассказывает о пребывании Аслана в следственном изоляторе и о том, как следствие тянуло время, фактически лишая его права на своевременное разбирательство.

«Когда Аслан 20 апреля 2024 года оказался в московском СИЗО №2, следователь Куликов в мае приостанавливает дело, так как нет подозреваемых. По 208-й статье приостанавливают, потом опять возобновляют. Снова нет подозреваемых — снова закрывают. Так они тянут несколько месяцев», — говорит Джульетта.

Она подчёркивает, что Аслан находился не в обычной камере, а в спецблоке, причины содержания в котором до конца неизвестны:

«Он был в спецблоке несколько месяцев. Я так и не смогла выяснить, по каким основаниям. Всё это время дело дотягивали до суда», — рассказывает сестра Хагундокова.

Выборочная «правда»

Дело рассматривает Московский городской суд. В зале суда по делу Аслана Хагундокова — тишина, нарушаемая лишь голосом прокурора, уверенно демонстрирующего фотографии с места преступления. На скамье присяжных — восемь человек, которым, по сути, показывают не дело, а тщательно вырезанные фрагменты, собранные так, чтобы создать единственную возможную картину: «вот убийца, вот его жертва». Однако, как известно редакции «Пятой власти» от семьи Хагундокова — это лишь вершина айсберга. То, что действительно могло бы пролить свет на обстоятельства преступления, присяжным попросту не показывают.

В материалах дела восемь томов. Однако, главный редактор Вадим Серов отмечает, что, во время процесса, присяжных знакомят лишь с несколькими экспертизами и короткими фрагментами видеозаписей, представленных выборочно. Остальные доказательства — те, что могли бы поставить под сомнение официальную версию — попросту игнорируются или не демонстрируются.

«Это выглядит так, будто прокурор намеренно показывает присяжным только то, что выгодно обвинению. Ведь если бы они увидели весь материал — весь протокол осмотра, все видеозаписи, — у них бы возникли вопросы. Поэтому проще показать то, что не вызывает сомнений, чем объяснять противоречия», — говорит Вадим Юрьевич.

Суд без права слова защиты

Не меньше вопросов вызывает и поведение суда. По словам главного редактора «Пятой власти», судья явно «помогает» стороне обвинения, сглаживая острые углы и ограничивая возможности защиты. По сути, защита борется не с обвинением, а с системой, которая заранее определила виновного. И это, пожалуй, главное в этом деле.

По словам Вадима Серова, происходящее в суде по делу Аслана Хагундокова напоминает не состязательный процесс, а демонстрацию силы одной стороны — обвинения. Все, что должно быть равным, становится односторонним. Все, что по закону должно быть беспристрастным, превращается в подсказки присяжным, направляя их на «правильные» мысли.

«Когда прокурор просит представить доказательства — он просто говорит: “Хочу показать такой-то том, такой-то документ.” Судья — разрешает. Когда адвокат заявляет, что хочет представить те же доказательства, но обратить внимание на детали, на которые обвинение не обратило внимания — ему не разрешают, что противоречит закону», — говорит Вадим Серов.

Гонка процесса

Присутствуя на процессах, главный редактор «Пятой власти» уточняет, что происходящее в здании Преображенского суда явно искусственно ускорен. Ранее адвокат подсудимого, член Ростовской областной коллегии адвокатов — Лев Михайлович Дорофеев прокомментировал процесс и сказал редакции, что скорость, с которой судья ведет процесс, не оставляет стороне защиты даже минимальной возможности полноценно ознакомиться с материалами дела, не говоря уже о построении стратегии защиты.

Вадим Юрьевич, присутствуя в процессах также заметил, что дело пытаются как можно быстрее закончить. Об этом говорят три заседания подряд, которые поставила судья. Стоит отметить, что в ходатайстве об отложении заседания для полноценной подготовки – адвокату было отказано.

Недостоверные заключения – главное доказательство обвинения

Редакция «Пятой власти» подчеркивает: ДНК-экспертиза, на которой построено обвинение, сомнительна, а ее результаты не были надлежащим образом исследованы и представлены. Более того, из рассказа Джульеты Хагундоковой, даже факт того, как и при каких обстоятельствах был изъят образец ДНК у Аслана Хагундокова, вызывает вопросы — процедура проходила без участия экспертов и врачей, с грубыми нарушениями процессуальных норм.

По словам Вадим Серова, результаты биологической экспертизы, которые представил прокурор в зале суда вызывают вопросы:

«Из самого заключения непонятно, как и где перчатки находились, кто, когда и каким образом отбирал образцы. Отсутствуют данные об условиях хранения, о времени передачи, о качестве сохранности», – говорит главный редактор «Пятой власти».

Джульетта Хагундокова уточняет, что Аслан добровольно дал ДНК, потому что ему нечего было скрывать:

«Он добровольно дал образцы своего эпителия, фрагменты кожи для сравнительного анализа ДНК, поскольку уже десять лет отбывал срок по предыдущему делу и даже не мог представить, что этот анализ выльется ему обвинением в еще одном уголовном деле. И именно после этого вдруг “появляются” эти перчатки, сразу находятся какие-то новые следы пота, букалия и крови. При этом, стоит отметить, что образцы пота у Аслана Хагундокова вообще не брали. Но эксперт почему-то делает вывод “по поту”, “по букалию” и “по крови”».

Сомнений добавляет и факт необъяснимых расхождений между первой и второй экспертизами:

«В первой экспертизе, проведённой после убийства, было прямо указано: кровь принадлежит неизвестному человеку. А во второй — уже говорится, что она принадлежит убитому. Как такое возможно? Технологии те же, материалы те же, а выводы диаметрально противоположные».

Главным визуальным доказательством обвинения становится экспертиза по уху и усам — именно по этим признакам следствие якобы «установило» сходство обвиняемого Аслана Хагундокова с человеком на видео.

«В экспертизе сказано: по форме уха и бороды есть совпадения. У моего брата практически нет растительности на лице — он всю жизнь борется с онкологией. О бороде и усах не может и речи идти. Если мы убираем растительность, остаются ухо и нос. Но разве ухо и нос — это индивидуальные признаки? Таких людей с “выпирающим ухом” и “большим носом” — тысячи только в Москве!», – рассказывает «Пятой власти» Джульетта.

Главный редактор «Пятой власти» уточняет, что качество снимков, которые прокурор показывает в суде оставляет желать лучшего: речь идёт о старом плёночном видео, сделанном почти тринадцать лет назад. И тот «кадр», по которому велась идентификация, по сути, стоп-кадром движения — размытым, растянутым и искажённым. Однако, никто не берет во внимание пиксели и качество старой техники.

В итоге, по словам Вадима Серова, присяжные, не обладая специальными знаниями, получают искажённую картину доказательств, которую судья и прокурор преподносят как научно достоверную.

Два убийства — два разных почерка

Редакция «Пятой власти» обратилась к адвокату Магомету Султановичу Бекову, который на протяжении более пяти лет защищал Аслана Хагундокова. Мы поинтересовались, известно ли ему о новом уголовном деле, возбужденном против его бывшего подзащитного. На вопрос о том, можно ли провести параллели между первым и вторым делом, Беков ответил предельно чётко: совпадений между ними практически нет — ни по почерку преступления, ни по мотивам, ни по логике следствия.

«Я могу ответить на этот вопрос только в пределах того, насколько знаком с материалами, — говорит он. — Но даже на основании информации, которую мне предоставила сестра Аслана Хагундокова – Джульетта, я могу сказать, что на 99% первое дело отличается от второго».

Магомед Султанович подчёркивает, что внешне обвинения выглядят похожими — «убийство по заказу», «наёмный киллер», «вознаграждение», — но только внешне. Если в первом деле фабула хотя бы вписывалась в логику заказного преступления, то во втором всё разваливается на элементарных деталях.

«По первому делу можно было сказать, что там действительно всё выглядело профессионально: тщательно подготовлено, чётко исполнено, продуман маршрут отхода, оружие, маскировка. Там убийца действовал хладнокровно и с пониманием, что делает. Это была работа, если можно так сказать, “по сценарию”.

А во втором деле, когда смотришь материалы, это вообще не похоже на деятельность киллера. Это больше напоминает какое-то хаотичное нападение — драку в состоянии аффекта, разборку в состоянии алкогольного опьянения и/или наркотических веществ. Там нет ни расчёта, ни техники, ни логики действий», – говорит «Пятой власти» Магомед Султанович.

По словам адвоката, такая разница уже само по себе должно было вызвать у следствия вопросы в ходе расследования:

«Как человек, которого в первом деле изображают как хладнокровного, расчётливого исполнителя, профессионала, вдруг во втором превращается в какого-то неуравновешенного, бездумного хулигана, действующего наотмашь. Где здесь “заказ”? Где профессионализм, о котором говорит обвинение?».

Беков обращает внимание и на контекст жертв по обоим делам:

«Я изучил личность убитого по первому делу Петра Аржаника – он был примерным семьянином, не был замечен в конфликтах и денежных махинациях. Чего не скажешь про Олега Гвоздева. Он занимался делами, связанными с определёнными бизнес-интересами, имел конфликтные истории».

По словам Магомеда Султанова, потерпевший вел далеко не скромный образ жизни, имел связи, любовные отношения с женщинами, связанными с влиятельными людьми, и нередко сам провоцировал рискованные ситуации.

«В деле есть показания свидетелей обвинения о том, что потерпевший боялся за свою жизнь, — говорит Беков. — Одна из подруг, например, рассказывала, что когда кто-то звонил в дверь, он брал нож и только с ним подходил к глазку. Также о многом говорят десятки фотографий квартиры Олега Гвоздева с деньгами, наркотиками, телефонами, симками и записями фамилий в блокноте с пометкой “стрелок”».

Именно этот контраст — между двумя фабулами, двумя «убийствами по заказу» и двумя абсолютно разными способами исполнения — по словам Магомеда Султанова, разрушает логическую конструкцию обвинения:

«Если накладывать эти дела одно на другое, они просто не сходятся. Это разные почерки, разные мотивы, разные обстоятельства. Но следствие, видимо, решило, что если в первом случае схема “сработала”, то её можно скопировать и во втором».

Беков говорит, что второе дело построено по принципу «копии без оригинала» — когда следствие берёт схему из предыдущего обвинения, но не заботится о том, чтобы хоть как-то наполнить её доказательной основой.

«Складывается ощущение, что кто-то просто взял кальку с первого дела и решил, что если уж человек обвинялся в заказном убийстве, то можно повесить на него и второе, только чтобы не менять фабулу. Но ведь это видно невооружённым глазом: методика исполнения, поведение, даже само место происшествия — всё говорит об обратном», – говорит «Пятой власти» адвокат.

Адвокат Магомед Султанович также отмечает, что если внимательно смотреть видеозаписи, то, во время убийства Олега Гвоздева, виден хаос, паника и явные ошибки исполнителей:

«На видео, в плохом качестве, но видно как двое убийц в шапках с ножом нападают и наносят удары по голове и телу. Удары хаотичные, нецеленаправленные — даже нож попадает не в грудь, а в ягодицу. Это не работа профессионала».

Беков детализирует, почему такой «почерк» несовместим с идеей заказного убийства, навешенного следствием на обвиняемого:

«Профессиональный убийца понимает: Москва — город камер. Он действует быстро, метко, минимизирует контакт. Удары по жизненно важным органам — и уход. Здесь же — удары в живот, ягодицу и голову, рассеянность. Они даже не разделились после убийства. Идут спокойно, вместе, через камеры, в центре города. Выбрасывают перчатки в урну напротив госучреждения. Выбрасывают, а не уничтожают следы. Это же не уровень заказного убийства, это скорее уровень уличной драки с трагическим финалом».

Резюмируя сказанное выше, адвокат Магомед Султанович вновь возвращается к ключевому вопросу — насколько допустимо и логично вообще связывать два уголовных дела, если между ними, по сути, нет ни одного совпадающего признака:

«Способ исполнения, морфологические признаки, антропометрия людей — абсолютно разная. Судя по видео, разные походки, разные манеры передвижения, разная физика тел, разная динамика движений. Разные орудия преступления. Во втором деле нож, в первом – пистолет».

Беков акцентирует внимание: даже человек без юридического образования, просто посмотрев материалы, может увидеть, насколько различаются почерк и логика действий убийц в этих двух случаях.

Редакция «Пятой власти» отмечает, что создается впечатление, что обвинение, намеренно игнорирует очевидный контраст, упрощая повествование для присяжных: есть некий «киллер», он якобы убивает по заказу — и этого достаточно, чтобы склеить два совершенно разных эпизода в единую схему. Ведь если два убийства совершены принципиально разными способами, разными людьми, с разными мотивами и разным уровнем исполнения, то логическая связка между ними рассыпается.

«Когда обвинение пытается убедить присяжных, что в обоих случаях действовал один и тот же человек, — говорит главный редактор Вадим Серов, — это всё равно что утверждать, будто один и тот же музыкант сочинил классическую симфонию и отбивал ложками на кастрюле. И там, и там звук есть, но суть, уровень, стиль — разные».

В итоге обвинение строится на фрагментах видеозаписи слабого качества, выборочном предъявление кадров присяжным, отсутствии опрошенного очевидца, несогласованности почерка преступлений. Редакция «Пятой власти» подчёркивает: все перечисленные факты — не только основание для сомнений в конкретном обвинении, но и сигнал о необходимости всесторонней и прозрачной проверки материалов. Пока следствие не даст внятных объяснений исчезновению улик, не проведённых экспертиз и игнорированию очевидных свидетелей, общественность и защита имеют полное право требовать восстановления всей цепочки доказательств и аудита процедур, на которых строится обвинение.

Telegram-канал «Пятая власть»
Канал о политической, экономической и социальной жизни. Подписаться