Ген преступности: в России начнут собирать ДНК у подозреваемых и осужденных

Президент России Владимир Путин подписал закон, расширяющий перечень лиц, подлежащих обязательной геномной регистрации, или сбору ДНК. Этот документ опубликован на официальном сайте правовой информации.

Закон «О государственной геномной регистрации» предполагает сбор ДНК у всех осуждённых, подозреваемых, а также при административном аресте. Но в случае возникновения у осуждённых и подозреваемых лиц права на реабилитацию, информация о их ДНК может быть уничтожена из базы правоохранительных органов. То же самое касается и арестованных, в случае отмены постановления по делу об административном правонарушении либо самого наказания.

«Какой-то беспредел»

Основной закон о государственной геномной регистрации Госдума приняла в 2008 году. Уже тогда он вызывал многочисленные споры среди правозащитников. Поэтому текущий законопроект нельзя назвать каким-то новшеством, ведь ранее он тоже существовал, но распространялся на гораздо меньшую группу лиц. Так, согласно старому тексту законопроекта сбор ДНК в обязательном порядке производился только у осужденных за совершение тяжких или особо тяжких преступлений, а также всех категорий преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности. А также у неустановленных лиц, биологический материал которых изъят в ходе производства следственных действий.

Теперь же группа лиц, чье ДНК окажется в базе значительно расширяется. И конечно это взывает ряд споров и недоверия к новой системе как у правозащитников и адвокатов, так и у чиновников различных уровней.

Например, член комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству Елена Мизулина раскритиковала принятый законопроект. Особенно сенатора смутил пункт закона о сборе данных генома у обвиняемых и подозреваемых.

На заседании комитета СФ по конституционному законодательству и государственному строительству она выразила сомнения относительно необходимости данного законопроекта и сделала это довольно ярко: «Это же какой-то беспредел, они же еще невиновные, зачем это надо?». Также сенатор добавила, что «у нас подозреваемым стать вообще ничего не стоит».

«Постановление вынесли о привлечении в качестве подозреваемого, потому что он находился в том месте, где произошло преступление. Подозревается? Конечно. И ничего для этого больше не надо», – объяснила Мизулина.

По мнению Мизулиной, можно было ограничиться сбором ДНК у осужденных, чтобы в случае рецидива можно было легко найти виновного. К тому же, по ее мнению, такая тактика позволит «останавливать от того, чтобы человек не совершал повторно, потому что благодаря этим биометрическим данным его быстро выявят».

Справедливости ради, в этом всем может видится какое-то противоречие. Ведь если человек отбыл установленное законом наказание, вышел из тюрьмы и начал строить свою жизнь дальше – он ничем не отличается от гражданина, которые не преступал закон и не был обязан сдавать ДНК. Вполне логично, что человек, после отбывания наказания в местах лишения свободы, становится полноправным членом общества и должен иметь равные со всеми права, а значит и его ДНК следует удалить из базы. И выводы эти конечно логичны, но обратимся к статистике, которой Мизулина и руководствовалась.

В январе 2022 года министр юстиции на встрече с президентом РФ рассказал, что согласно статистике, в России из 100 тысяч освобождённых из мест заключения 44 тысячи вновь совершают преступления. Это значит, что 44% осужденных выйдет на свободу и совершит снова какое-то преступление. И в этом отношении хранить какое-то время ДНК ранее осужденного – действительно имеет смысл. Но даже если предположить, что 44% действительно совершит преступление, то все равно остается еще 56% тех людей, кто умеет учиться на собственных ошибках и становиться рецидивистом не собирается. И это значит, что хранить их данные будет не совсем правильно. Это противоречит презумпции невиновности.

Кроме того, рецидив преступлений нельзя предотвратить только сбором ДНК и обещанием быстро найти бывшего заключенного, если тот снова преступит закон. Для этого необходим институт социальной адаптации заключенных, который позволит им социализироваться, найти работу и т.д. В России такого государственного института попросту нет и это большая проблема, которая позволяет существовать этим 44% рецидивов.

– В России уже долгое время имеется система биометрических данных, которые собирают не только государственные органы в рамках уголовного и административного производств, но и банки, которые согласно действующему законодательству собирают как персональные, так и биометрические данные.

Ранее обязательный сбор биометрических данных был только в отношении лиц, осужденных по тяжким и особо тяжким преступлениям, но теперь этот перечень расширен в отношении всех осужденных, а также по административным производствам. Это значит, что если вас задержали по каким-либо причинам на двое суток до выяснения обстоятельств, то теперь они имеют полное право собрать ваши биометрические данные. Аргументировать необходимость этого количеством рецидивов – странно.

Да, оговаривается, что в случае неправомерных действий данные будут удалены, но будем честны – никто не будет делать это или будут удалять формально. Да, у этой системы будут и плюсы. Например, при раскрытии преступления будет куда больше база данных, возможно до 5% населения, в других странах этот показатель может достигать 1%. Но будем честны, кто будет проводить и детально разбираться в генетической экспертизе или иных анализах, которые могут с точностью установить виновного? Все это напоминает контроль «большого брата» за всеми нами. Так, например, никто вам не расскажет сколько именно камер стоит на улице для сбора информации о ваших перемещениях. Такие камеры установлены в «общественных местах» и помогают выявлять преступников или уклонистов от уплаты. Но эти камеры не контролируются ФЗ о персональных данных и это проблема, – делится с «Пятой властью» юрист Даниил Черных.

В данный момент геномную информацию соотносят с персональными данными и это регламентировано законом «О персональных данных». Но это совершенно не корректно, так как носителем этого генома будет не только один человек, но и его ближайшие родственники. Это значит, что как такового правового статуса у генома нет и он не защищен. Хотя это гораздо больший спектр личной информации, которую могут получить правоохранительные органы, а при утечке и совершенно посторонние люди. К тому же, о препятствии в бесконтрольном доступе к базе биоданных в законопроекте не говорится. Иными словами, мы не знаем, как и кто будет хранить эти данные и отвечать за их сохранность.

Что обо мне узнают?

В теории, при расшифровке ДНК о человеке можно узнать практически все. Например, даже более предпочтительный вид спорта, которым стоит заняться конкретному человеку исходя из его биологических характеристик. Наиболее точные характеристики на сегодняшний день, которые дает анализ ДНК – пол и возраст.

В январе прошлого года на заседании по конституционному законодательству и государственному строительству начальник договорно-правового департамента МВД России Александр Авдейко уточнил, что «в ходе исследования ДНК для целей геномной регистрации из физиологических признаков возможно только установление пола лица». Также он отметил, что «при проведении геномной регистрации используются метод и оборудование секвенирования, а также набор реактивов, которые позволяют проводить исследование только тех участков ДНК, которые не несут информации о физическом и физиологическом состоянии человека».

Действительно стоит учитывать, что криминалисты не анализируют ДНК полностью, потому что это очень дорого и не имеет особого смысла. ДНК человека практически на 99% совпадает с ДНК других людей, но оставшийся процент индивидуальных характеристик – это и есть предмет внимания следователей. Они концентрируются на сильно изменчивых областях повторяющейся ДНК, которые различаются у отдельных людей, и их можно использовать как генетические маркеры для создания профиля ДНК.

Маркеры ДНК подозреваемого сопоставляют с теми, которые были обнаружены на месте преступления. В результате определяется вероятность того, насколько речь идет об одном и том же человеке. Но проблема в том, что маркеры вашего ДНК могли оказаться там совершенно случайно, если вы просто были в том же месте или дотронулись до объекта, который был перенесен на место преступления. В таком случае, одно лишь наличие вашего ДНК не должно играть на столько значимой роли в процессе расследования уголовных дел. Но на практике все может оказаться совершенно иначе.

У страха глаза есть

Обязательная геномная регистрация подозреваемых и обвиняемых действительно может позволить легче раскрывать «свежие» преступления и преступления дней минувших. Но при этом, из-за недоверия граждан к силовым ведомствам, возникшем не на пустом месте, такая процедура попросту пугает не только сенаторов и адвокатов, но и обычных людей.

Например, в России сейчас очень много заключенных, которые пребывают в тюрьме, по так называемым «политическим статьям». Теперь достаточно будет, если ДНК политического диссидента окажется на месте преступления, которое тот мог даже не совершать. И это не пустые слова, достаточно вспомнить дело Ивана Голунова, которому сотрудники московского МВД подбросили наркотики из-за его журналистской деятельности и ряда громких расследований.

После забастовок журналистов и различного рода митингов Голунова суд полностью оправдал, а виновные были наказаны, но если предположить, что его ДНК могло быть подброшено на место преступления или на труп неизвестного человека, то доказать его невиновность было бы гораздо сложнее.

Кроме того, ежегодно новости пестрят какими-то рядовыми сфабрикованными уголовными делами, где заинтересованные лица подделывают доказательства ради закрытия очередного «висяка». Так, согласно данным судебной статистики, за фальсификацию доказательств (ст. 303 УК РФ) в 2019 году было осуждено 129 человек. Но многие исследователи в правоохранительной среде отмечают эти цифры несколько заниженными, ссылаясь на количество незарегистрированных и незаявленных преступлений. И определенный круг должностных лиц, которые обладают некоторыми навыками, позволяющими скрывать эти деяния.

В данном отношении закон выглядит по меньшей мере слабо проработанным. Ведь помимо фальсификации есть еще и банальные ошибки, допущенные при расследовании разного рода дел. А при текущей статистике обвинительных приговоров в России – около 98%, сбор ДНК может не только помочь следствию раскрыть преступления, но и испортить кому-то жизнь.

Да и рассчитывать на удаление ДНК из базы не кажется каким-то основательным аргументом защиты персональных биометрических данных. Как уже отмечалось, проверить удалили ваши данные генома или нет – не представляется возможным. Да и удалить их можно только если было вынесено постановление суда или появилось право на реабилитацию, которого добиться бывает очень непросто. Ведь и по уголовным, и по административным делам такие решения принимаются крайне редко. Из этого следует, что далеко не каждый может претендовать на удаление данных из базы, тем самым баланс между возможностями в расследовании преступлений и частной жизнью законопослушных граждан попросту исчезает.

Елизавета Клюкина